Еще не так давно расценивалась как проявление некоторого педагогического задора знаменитая фраза А. С. Макаренко: «Каким будет человек, главным образом, зависит от того, каким вы сделаете его к пятому году его жизни». Однако Макаренко оказался исключительно прозорлив. Наука придает все большее значение начальному периоду детства.
И в самом деле, ведь за какие-то три-четыре года ребенок на ваших глазах совершает фантастический скачок от бессмысленного создания, умеющего только пищать, сосать соску и пачкать пеленки, к человеку — маленькому и пока беспомощному, но наделенному всеми соответствующими качествами человеку.
Он думает. Он нетерпеливо стремится познавать мир и одолевает старших своими «как?”, «зачем?” и «почему?”. Он испытывает самые разные эмоции. Он уже способен воспринимать произведения искусства: ему нравятся красивые вещи, музыка, стихи. Он даже тянется за карандашом или пластилином, ощущая потребность творчества. Это ли не удивительно? От «почти ничего» до «почти венца творения»! И за такой срок!
Темпы, которыми малыш осваивает мир, стремительны. Однообразно суетясь возле него с бутылочками, чепчиками, подгузниками, кашкой, мы наверняка просто не в силах представить себе, какой огромной емкостью обладает для него каждое впечатление, каждый контакт с внешней средой. Он не все понимает, но впитывает в себя решительно все, и все идет в дело — на строительство личности, на развитие мышления, на пробуждение и усложнение чувств.
Потому-то никто и не скажет вам, с какого момента надо заботиться о воспитании ребенка. Надежнее будет не упускать ни одного дня. Считайте, что воспитывать надо с момента рождения.
Что он уловит, что запомнит — бог весть. Бездны нашей памяти хранят вещи, о которых мы и не догадываемся. Все, что с нами случалось, все, что передумали и перечувствовали когда-то, — все это лежит «где-то там». И, бесспорно, так или иначе отзывается в нашем поведении всю жизнь.
Вот пример из приведенных болгарским психологом Г. Лозановым. Взрослой женщине было внушено под гипнозом, что ей восемь лет. Затем ее попросили что-нибудь нарисовать. А какое-то время спустя в семейном архиве вдруг обнаружили до мельчайших деталей совпадающий рисунок, действительно сделанный в восьмилетнем возрасте этой женщиной. Такой пустяк — нацарапанная в детстве картинка, а держится зачем-то в голове и при определенных условиях поддается извлечению на свет божий.
Разительные подробности о своем детстве рассказывает человек, которому посвящена интереснейшая «Маленькая книжка о большой памяти» русского ученого А. Р. Лурия. Например:
«Мне было еще очень немного, может быть, еще не было и года… Мать я воспринимал так: до того, как я начал ее узнавать… Нет формы, нет лица, есть что-то, что нагибается и от чего будет хорошо. Это приятно… Мать берет меня. Я не замечаю рук матери, было ощущение, что после появления пятна что-то произойдет со мной… Отца я узнавал по голосу. Мать меня укачивала с одной стороны кровати, а отец, укачивая, заслонял свет с другой стороны… Помню, как становилось мокро в кроватке. Сначала ощущение приятное, теплоты, потом наступает чувство холода. Что-то неприятное, жжет, и я начинаю плакать…» И так далее.
Правда, Ш. — человек с феноменальной памятью. Но в данном случае принципиальная разница между ним и любым из нас только в том, что образы далекого детства заслонены обычно огромным числом последующих впечатлений. Мы не вольны вызвать их по своему желанию и внятно описать. Но можно не сомневаться, что они существуют, продолжают составлять часть нашего прошлого опыта и время от времени дают себя знать… где? как? Не угадаешь. Но дают.
Видимо, не зря замечательный польский врач и педагог Януш Корчак говорил: «Каждый пророк и преступник, большой и малый, атлет и замухрышка был младенцем, прежде чем стать взрослым человеком. Если мы хотим изучать амебы мыслей, чувств и стремлений до того, как они развились, дифференцировались и сложились, мы должны обратиться к младенцу».
И в самом деле, ведь за какие-то три-четыре года ребенок на ваших глазах совершает фантастический скачок от бессмысленного создания, умеющего только пищать, сосать соску и пачкать пеленки, к человеку — маленькому и пока беспомощному, но наделенному всеми соответствующими качествами человеку.
Он думает. Он нетерпеливо стремится познавать мир и одолевает старших своими «как?”, «зачем?” и «почему?”. Он испытывает самые разные эмоции. Он уже способен воспринимать произведения искусства: ему нравятся красивые вещи, музыка, стихи. Он даже тянется за карандашом или пластилином, ощущая потребность творчества. Это ли не удивительно? От «почти ничего» до «почти венца творения»! И за такой срок!
Темпы, которыми малыш осваивает мир, стремительны. Однообразно суетясь возле него с бутылочками, чепчиками, подгузниками, кашкой, мы наверняка просто не в силах представить себе, какой огромной емкостью обладает для него каждое впечатление, каждый контакт с внешней средой. Он не все понимает, но впитывает в себя решительно все, и все идет в дело — на строительство личности, на развитие мышления, на пробуждение и усложнение чувств.
Потому-то никто и не скажет вам, с какого момента надо заботиться о воспитании ребенка. Надежнее будет не упускать ни одного дня. Считайте, что воспитывать надо с момента рождения.
Что он уловит, что запомнит — бог весть. Бездны нашей памяти хранят вещи, о которых мы и не догадываемся. Все, что с нами случалось, все, что передумали и перечувствовали когда-то, — все это лежит «где-то там». И, бесспорно, так или иначе отзывается в нашем поведении всю жизнь.
Вот пример из приведенных болгарским психологом Г. Лозановым. Взрослой женщине было внушено под гипнозом, что ей восемь лет. Затем ее попросили что-нибудь нарисовать. А какое-то время спустя в семейном архиве вдруг обнаружили до мельчайших деталей совпадающий рисунок, действительно сделанный в восьмилетнем возрасте этой женщиной. Такой пустяк — нацарапанная в детстве картинка, а держится зачем-то в голове и при определенных условиях поддается извлечению на свет божий.
Разительные подробности о своем детстве рассказывает человек, которому посвящена интереснейшая «Маленькая книжка о большой памяти» русского ученого А. Р. Лурия. Например:
«Мне было еще очень немного, может быть, еще не было и года… Мать я воспринимал так: до того, как я начал ее узнавать… Нет формы, нет лица, есть что-то, что нагибается и от чего будет хорошо. Это приятно… Мать берет меня. Я не замечаю рук матери, было ощущение, что после появления пятна что-то произойдет со мной… Отца я узнавал по голосу. Мать меня укачивала с одной стороны кровати, а отец, укачивая, заслонял свет с другой стороны… Помню, как становилось мокро в кроватке. Сначала ощущение приятное, теплоты, потом наступает чувство холода. Что-то неприятное, жжет, и я начинаю плакать…» И так далее.
Правда, Ш. — человек с феноменальной памятью. Но в данном случае принципиальная разница между ним и любым из нас только в том, что образы далекого детства заслонены обычно огромным числом последующих впечатлений. Мы не вольны вызвать их по своему желанию и внятно описать. Но можно не сомневаться, что они существуют, продолжают составлять часть нашего прошлого опыта и время от времени дают себя знать… где? как? Не угадаешь. Но дают.
Видимо, не зря замечательный польский врач и педагог Януш Корчак говорил: «Каждый пророк и преступник, большой и малый, атлет и замухрышка был младенцем, прежде чем стать взрослым человеком. Если мы хотим изучать амебы мыслей, чувств и стремлений до того, как они развились, дифференцировались и сложились, мы должны обратиться к младенцу».
