Все мы, и взрослые и дети, непрерывно движемся сквозь поток информации, и поток все уплотняется и набирает скорость.
Мы говорили уже, что с распространением массовых средств информации ребята все большее количество разнообразных сведений получают помимо родителей, без их ведома, но получают в отрывочном, лоскутном виде. И потому старшие должны выступать в роли организаторов приобретаемых малышом знаний, что требует компетентности и готовности помочь, а не отмахнуться.
Все, что попадает в поле зрения и в «поле слуха» ребенка, он тащит «до кучи», валит скопом. Увязывает факты, никогда и рядом не лежавшие. Переиначивает на свой лад непонятное. Путает причину и следствие. Он заявляет: «У меня есть адвокат», — разумея самокат на двух колесиках. Он умоляет купить самовар. «Да зачем?” «Тараканы придут в гости, чаем угощу». После передачи об астрономии сообщает с гордостью: «Земля крутится потому, что под ней такой шар. А на небе главная звезда — Столярная!”
Но он спешит вперед гигантскими шагами и уже интересуется, кончится ли когда-нибудь жизнь на Земле и как произошел человек… и бесконечные еще «что?” и «как?”, на которые подчас уже трудно ответить. Но отвечать надо, отвечать толково, доступно и по возможности правдиво.
Однако значение родителей как истолкователей действительности гораздо шире.
Через ухваченную крупицу знания о мире малыш пытается постичь несравненно большее — то, от чего она откололась. А через реакцию старших на видимое, слышимое и чувствуемое вокруг постичь принципы оценки. Наше отношение к каким-то известиям, событиям для него — компас в море информации.
Вот сидит он перед телевизором. Передают фильм-балет «Золушка». Наступает момент чудесного превращения замарашки в принцессу — патетическая музыка, световые эффекты, — и тут балерину дают крупным планом.
– Господи, — глянув мимоходом, говорит бабушка, — Золушка-то какая страшная!
Через минуту-другую ребенок от телевизора отходит. Волшебство разрушено. Очарование балерины, красивой если не чертами лица (тут дело вкуса), то своей удивительном одухотворенностью, дивной пластикой, грацией, — исчезает. Раз «страшная», нечего смотреть. Никто и не заметил, что в нем погасла крошечная, но хорошая искорка.
Малыш не обладает ни опытом взрослых, ни взрослым чувством юмора. Наши реплики, жесты он воспринимает впрямую и с «коэффициентом удесятерения». А сколько неплохих людей, попивая чай перед тем же телевизором, обожают иронически комментировать передачи. Пусть родственники полюбуются, какой я остроумный и самостоятельно мыслящий человек!
Ладно, если дело касается безвкусицы, художественной беспомощности происходящего на экране. Тут доля критицизма на пользу. Но ведь по инерции самодеятельным конферансом сопровождаются передачи и на серьезные темы. Ребенок не знает, что сведения, которые довольно нудно (увы!) и даже с запинками (тоже не редкость) излагает диктор, вам прекрасно известны из утренних газет. Он видит пренебрежение и переносит его на передачу в целом. «Ага! — смекает он. — Это не заслуживает внимания».
Мы говорили уже, что с распространением массовых средств информации ребята все большее количество разнообразных сведений получают помимо родителей, без их ведома, но получают в отрывочном, лоскутном виде. И потому старшие должны выступать в роли организаторов приобретаемых малышом знаний, что требует компетентности и готовности помочь, а не отмахнуться.
Все, что попадает в поле зрения и в «поле слуха» ребенка, он тащит «до кучи», валит скопом. Увязывает факты, никогда и рядом не лежавшие. Переиначивает на свой лад непонятное. Путает причину и следствие. Он заявляет: «У меня есть адвокат», — разумея самокат на двух колесиках. Он умоляет купить самовар. «Да зачем?” «Тараканы придут в гости, чаем угощу». После передачи об астрономии сообщает с гордостью: «Земля крутится потому, что под ней такой шар. А на небе главная звезда — Столярная!”
Но он спешит вперед гигантскими шагами и уже интересуется, кончится ли когда-нибудь жизнь на Земле и как произошел человек… и бесконечные еще «что?” и «как?”, на которые подчас уже трудно ответить. Но отвечать надо, отвечать толково, доступно и по возможности правдиво.
Однако значение родителей как истолкователей действительности гораздо шире.
Через ухваченную крупицу знания о мире малыш пытается постичь несравненно большее — то, от чего она откололась. А через реакцию старших на видимое, слышимое и чувствуемое вокруг постичь принципы оценки. Наше отношение к каким-то известиям, событиям для него — компас в море информации.
Вот сидит он перед телевизором. Передают фильм-балет «Золушка». Наступает момент чудесного превращения замарашки в принцессу — патетическая музыка, световые эффекты, — и тут балерину дают крупным планом.
– Господи, — глянув мимоходом, говорит бабушка, — Золушка-то какая страшная!
Через минуту-другую ребенок от телевизора отходит. Волшебство разрушено. Очарование балерины, красивой если не чертами лица (тут дело вкуса), то своей удивительном одухотворенностью, дивной пластикой, грацией, — исчезает. Раз «страшная», нечего смотреть. Никто и не заметил, что в нем погасла крошечная, но хорошая искорка.
Малыш не обладает ни опытом взрослых, ни взрослым чувством юмора. Наши реплики, жесты он воспринимает впрямую и с «коэффициентом удесятерения». А сколько неплохих людей, попивая чай перед тем же телевизором, обожают иронически комментировать передачи. Пусть родственники полюбуются, какой я остроумный и самостоятельно мыслящий человек!
Ладно, если дело касается безвкусицы, художественной беспомощности происходящего на экране. Тут доля критицизма на пользу. Но ведь по инерции самодеятельным конферансом сопровождаются передачи и на серьезные темы. Ребенок не знает, что сведения, которые довольно нудно (увы!) и даже с запинками (тоже не редкость) излагает диктор, вам прекрасно известны из утренних газет. Он видит пренебрежение и переносит его на передачу в целом. «Ага! — смекает он. — Это не заслуживает внимания».
