Как ни странно, выяснилось, что боковое зрение у человека гораздо чувствительнее основного. Если это справедливо для взрослого, то о ребятах нечего и говорить: до того во все стороны зорки, что чудится, будто и на затылке запасная пара глаз моргает. Стоит дитятко, хлопает этак невинно ресницами, а само видит не только действия на авансцене, но и рабочую суету за кулисами. Бряк! — и какой-то репликой вдруг разоблачает ваше притворство или «показуху».

Поразительная наблюдательность детей общеизвестна. Порой они замечают словечки, жесты, которых мы и сами за собой не знали. Общеизвестна и детская впечатлительность. Игра, сказка, событие захватывает малыша целиком, вызывает более сильные и яркие, чем у взрослого, хотя и менее стойкие эмоции.

Наблюдательность, впечатлительность, восприимчивость… Но почему же тогда так туго поддаются они нашим поучениям? Почему рассеянно пропускают их мимо ушей и приходится по многу раз твердить одно и то же? Куда в тот момент девается их впечатлительность? И почему они жадно впитывают то, что их не касается, путая нам все педагогические карты?

Потому, во-первых, что очень рано ребенок начинает подозревать взрослых в «нечестности». Надо дать лекарство, а младенец отворачивается и сжимает губы. «Ай, — восклицает мать, — в ротик муха влетела! Открой скорей!” И ложка горького снадобья влита в горло. Обман? Обман. Младенец тянется за чашкой. Ухвативши, непременно разобьет, да чего доброго и порежется. «Гляди-ка, кисонька бежит!” — наскоро придумывает кто-то из старших, и пока малыш доверчиво ищет воображаемую кисоньку, чашку прячут. «Чашечка в шкаф ушла», — объясняют ему. Но он никогда не был свидетелем самостоятельных передвижений чашки и уже смекает, что дело нечисто. Обман? Обман.

А что же делать? — спросит читатель. — Ведь и лекарство надо дать, и чашку бить негоже. Безусловно. Когда нет иного выхода, взрослые поневоле пускаются на уловки. Но уловки порождают недоверие. Подрастая, ребенок все чаще подмечает невольные противоречия. Бабушка утверждает, что соль рассыпать — к ссоре, а папа смеется. Говорят, спать надо ложиться в восемь часов, а сами не ложатся: «Это другое дело!” Мама велит пить рыбий жир, рыбий жир помогает от всех болезней, а соседка: «Не мучайте вы бедняжку такой гадостью!” Кто прав? Как на взрослых положиться, раз они между собой-то столковаться не могут?

Обнаруживает он и форменные враки. Скажут, что старичок из квартиры напротив уехал (зачем травмировать дитя), а от приятелей во дворе он услышит, что старичок-то умер. Сболтнут, будто мальчиков и девочек покупают в магазине, а по радио, по телевизору вечером какая-нибудь «Беседа врача» и — худо-бедно — ребенок поймет, откуда появился на свет. Так день за днем малыш убеждается, что старшие «фальсифицируют» для него картину мира.

Мы делаем это, применяясь к возрасту или растерявшись от неожиданного вопроса, или из лени — гораздо проще отделаться короткой басней, чем подыскивать разъяснения, да еще по щекотливому поводу.

А ребенок хочет знать. Ему необходимо знать. Взрослые врут потому, что им так удобнее — решает он. Удобнее, если пораньше уснул, принял рыбий жир, не шумел. А может быть, они смеются над маленькими? Очень обидно. А может быть, сами не знают, да притворяются?

Спросишь: «Сколько километров до Луны?” — мямлят что-то неопределенное, никакой точности…

«Когда бабушка была маленькая, кто обед готовил?” — «Бабушкина мама». Какая же у бабушки может быть мама! Сочиняют, видно…

«Слоны тигров едят?” — «Нет». — «А почему?” — «Тигры невкусные». — «Ты пробовал?!” — «Нет. И отстань со своими глупостями!” Значит, не пробовал. Не пробовал, а говорит…

«Мама, сколько градусов тепла?” — «Четыре». — «А холода?” — «Нисколько». Весьма сомнительно. И почему-то еще улыбается…

«Бабушка, что такое муфта?” Долго объясняет. «Бабушка, ну что ты рассказываешь? Муфта — это такая большая гайка. Она надевается на трубу». — «Про гайку я не знаю». Вот то-то и оно!..

Нет, взрослые не вполне надежны. Конечно, спрашивать ребенок будет и верить будет, однако будет и перепроверять. Станет мотать на ус наши обмолвки, случайно оброненные фразы, станет бегать с одним вопросом от брата к отцу, от отца к приятелю, станет сведения, почерпнутые в детском саду, нести на суд домашних и наоборот. Он занят добыванием бесспорных истин, тут он весь — внимание. А наши нотации — это не совсем всамделишное, это, может, специально для детей придумано.

И потом маленький человек — неукротимый исследователь. Он жаждет самостоятельно потрогать, понюхать, попробовать на вкус тот кусок подлинной жизни, до которого удалось дотянуться. Разве с чужих слов по-настоящему разберешься в мире? Везде, где есть лазейка в реальность, здоровый, не задушенный запретами ребенок обязательно старается докопаться до сути самостоятельно.

А кроме того, вспомните о недостатках «словесного воспитания». И для вас станет окончательно ясен педагогический парадокс, в силу которого ребенок нередко пропускает мимо ушей обращенные к нему советы и требования, но, как губка, всасывает то, что его будто и не касается.